Франц Тибо, принятый когда-то на службу при императоре Наполеоне в должности пажа, всегда искренне готов был служить своему повелителю. Но к его большому сожалению, ростом и силой он не вышел, а потому, отправляясь в поход на Европу, император предпочёл оставить юного Тибо в Париже. Паренька это немало огорчало, ему очень не хотелось отсиживаться в тылу, в то время как императорское войско победоносно шестввовало по Европе, приветствуемое криками толпы - во всяком случае, так о военной кампании рассказывали в Париже. Оставалось лишь исполнить свой долг перед императором, охраняя в его отсутствие дворец, чем Франц и занимался уже которую ночь.
Вот только по ночам в последнее время стали твориться странные дела. Когда Франц впервые увидел загадочную тень, выделявшуюся даже в ночи своей чернотой, он подумал было, что заснул на посту, и поспешил себя ущипнуть. Однако, хотя щипок вышел довольно болезненным, тень никуда не исчезла. Она продолжала являться ночь за ночью, возбуждая неуёмное любопытство, бороться с которым становилось всё труднее.
Неужели она появится и сегодня?
Минуты шли, приближалась полночь. У юного пажа холодели ладони, в то время как он всё тщательнее всматривался в ночную тьму.

И тень, разумеется, появилась. Силуэт очень напоминал человеческий и в то же время, казалось, распространял вокруг себя леденящий холод, способный погасить любую свечу, заморозить любое сердце...
Внезапно откуда-то пришло осознание, что этой тени самой очень холодно - и она ищет живого тепла в тщетной надежде согреться, хотя прекрасно знает, что это невозможно. Или всё-таки возможно? Почему-то захотелось отлучиться - совсем ненадолго! - на дворцовую кухню, раздобыть там кружку горячего молока, потом, бережно прижимая её к себе, вернуться обратно, протянуть замёрзшей тени... И взглянуть ей в глаза, увидев там её душу, загадочную и нечеловечески прекрасную.
Франц сделал шаг навстречу тени, потом ещё один, и ещё.
- Доброй ночи, - услышал он свой голос. - Я могу помочь вам согреться? Я был бы очень рад этому, правда.
Какие у тени глаза? Синие, как ночное небо при полной луне? Жёлтые, как звёзды? Чёрные, как сама тьма?
И почему у него в руке оружие? Так ведь неудобно будет держать молоко, когда он его раздобудет...

Тень в ответ не издала ни звука, лишь отступила на шаг. Интересно, доносится ли до неё дыхание Франца, слышит ли она биение его сердца? Впрочем, неизвестно, как воспринимают мир тени - возможно, в таком примитивном чувстве, как слух, они просто не нуждаются?
Казалось, что в этом мире больше не осталось людей - только тень и он. Франц взглянул в на свою ладонь, чтобы убедиться, что не обратился в такую же тень - и в темноте не понял, осталось ли от руки хоть что-нибудь, кроме силуэта.
Тем временем таинственный ночной гость прошествовал мимо него, вступая в дворцовые покои...
А вот этого императорский часовой допустить не мог. В тот же миг стряхнув с себя наваждение, он бросился вслед за нарушителем, и рука его крепко сжимала оружие.
- Стой! - закричал он, и его крик отдался эхом в пустых дворцовых коридорах. - Стреляю!
Только можно ли ранить тень? Ведь она нематериальна, это всё равно что в туман стрелять или в привидение - которым, возможно, она и была.

Фон Кролок? При дворе императора Франц такого имени не слышал. Значит, этот граф - иностранец?
Юноша хотел было сказать незнакомцу, что имя охранника не должно для него иметь никакого значения, и потребовать назвать цель прибытия - но, невольно отвлёкшись на слова незваного гостя о красоте звёзд, взглянул ему в глаза. И этого оказалось достаточно.
Чёрные, словно два бездонных колодца, они несли в себе отражение другого мира, недоступного людскому взору. Мира манящего и полного тайн, готового принять в себя любого, кто способен его услышать - но не способного отпустить назад.
При этой мысли стало страшно. Франц отступил на шаг, потом ещё на один. Теперь он ясно понимал, что перед ним не человек - это существо было посланником бездны.
- Что вы хотите? - выговорили губы с трудом сохранившего дар речи юноши, а руки его, повинуясь внезапному побуждению, закрыли шею.

Кто он такой? Зачем ему император Наполеон? Хорошо это или плохо для императора, что они разминулись? Наверное, всё же хорошо: от загадочного ночного посетителя так и веяло опасностью, хотя что это за опасность - Франц понять не мог. Вроде бы, пока ничего дурного гость не совершил, не считая того что прошёл мимо часового...
- Не понимаю, ваша светлость, зачем вам я, - Франц впервые обратился к незнакомцу в соответствии с титулом, который тот назвал. - На службе у императора состоят многие люди, более достойные, чем я. А дворец я охраняю, потому что давал присягу моему императору и не собираюсь её нарушать - думаю, уже одной этой причины достаточно, даже если бы других не существовало. Но если вы всё же хотите побеседовать именно со мной - я готов вас выслушать, хотя не могу обещать, что от меня вы сможете узнать что-либо интересное или полезное для себя.
Возможно, у этого графа фон Кролока тайное послание к императору, и он не решается доверить его человеку, занимающему при государе более высокий пост, потому что опасается, что тот воспользуется тайной в своих целях? Юноша вглядывался в чёрные глаза графа, надеясь прочитать в них ответ - но тщетно.
"А если бы он и в самом деле протянул мне запечатанный конверт - решился ли бы я его взять? Уж очень он похож на выходца с того света, мало ли что может скрываться под печатью..."

Голос графа звучал торжественно, но слова не оставляли сомнений в том, что он просто насмехается. И это не на шутку рассердило Франца. Никто не имеет права сомневаться в его способности исполнить свой долг!
А что, если на него в самом деле пойдёт толпа горожан, вооружённых кто чем? Франц вспомнил рассказы матери о революции, которую ему не довелось застать. Стал бы он стрелять в простых парижан, если бы получил приказ?
- Если случится восстание и на дворец пойдёт толпа безоружных людей, я стану стрелять в воздух, - сказал он наконец. - Они не смогут понять, что я не собираюсь их убивать - а значит, защитить дворец я сумею.
Почему он вообще оправдывается перед графом? Ведь это граф незаконно проник во дворец, значит, это он должен отвечать на вопросы!
- Почему вас так радует моя внимательность, граф? - Франц вновь перешёл в наступление. - И почему вы стараетесь остаться незамеченным, если не замышляете ничего дурного? Вы всё это время говорили загадками - но не сказали, чего вы действительно от меня хотите. И если вы не выложите всё без обиняков, я буду вынужден вас прогнать. Собственно, мне и так придётся это сделать, потому что во дворец вас никто не приглашал.

Францу не слишком приятно было слышать, что его называют беспечным - но издёвки в голосе собеседника не было, только тихая горечь. Видимо, графу и в самом деле пришлось участвовать во многих сражениях, видеть, как люди убивают людей - а такой опыт, наверное, никогда не забывается. Впервые юноше подумалось, что, возможно, его матушка ошиблась, отдав его на военную службу. Вот перед ним нарушитель - но сможет ли Франц его застрелить, если понадобится?
Юноша уже хотел было попросить графа покинуть дворец по-хорошему - не верилось, что он и вправду вознамерился отравить простыни императора.
Но тут граф сделал такое, что Франц едва не подпрыгнул от возмущения. Как он смеет гладить его по голове? Что это за фамильярность? Франц ему не сын и не дитя малое, чтобы позволять себе подобное!
- Уходите прочь из дворца, - твёрдо произнёс юноша, нацеливая на графа дуло оружия. - Или я стреляю. Не насмерть, но будет очень больно. И врачей здесь нет, чтобы остановить кровь. Считаю до трёх. Нет, до десяти, потому что вам нужно успеть дойти до ворот.

Что же... Нарушитель, называющий себя графом, напросился сам, а Франц Тибо был при исполнении.
От странной притягательности незнакомца, что изначально так заворожила юношу, теперь не осталось и следа, и Франц искренне ругал себя за то, что оказался таким дураком и развесил уши. Нет, убивать так называемого графа он не станет, но и уйти отсюда ему не удастся. Отправится как миленький под стражу, а лечить ранение ему придётся в императорской тюрьме. Вот тогда придётся ему рассказать все свои тайны, хотя Франц об этом уже не узнает.
Прицелившись в коленную чашечку незнакомца, Франц нажал на спуск. Грохнул выстрел.

- Чудовище... чудовище! - только эти слова удалось прохрипеть Францу Тибо, когда по его шее полоснули два острейших лезвия, выросших изо рта графа фон Кролока, а весь мир поглотили два огня - два рубиновых ока этого нечеловека.
Наверное, он пытался бороться, пытался оттолкнуть от себя врага - но осознать этого уже не мог. Он пролил кровь вурдалака, и взамен тот забирал себе его собственную.
Затем он падал куда-то в непроглядной черноте, падение было бесконечным, и очень хотелось пить, но воды в этой пустоте не было ни капли. Почему-то Франц знал, что напиться воды ему не придётся больше никогда. Он пытался молиться, но знакомые с детства слова молитвы путались, ускользали из памяти, прежде чем Франц успевал произнести их хотя бы мысленно. Неужели вот так выглядит смерть? Или он просто болен какой-то ужасной болезнью, лежит сейчас без сознания у себя дома, а матушка, вытирая слёзы, спрашивает врача, сколько осталось жить её сыну?
Да, матушка была здесь, протягивала к нему руки, но Францу никак не удавалось дотянуться до её ладони. Нужно было опереться хоть на что-нибудь, чтобы прекратить это нескончаемое падение... Хоть на кого-нибудь.
Тут же перед ним возник граф, глаза его по-прежнему горели алым огнём, но теперь он был прекрасен. Франц понял, что именно граф вытащит его отсюда, подарит ему вторую жизнь.
- Мой отец... - услышал Франц свой голос. - Отныне вы - мой отец! Прошу вас, помогите мне!

Губ его коснулась чудесная, целительная жидкость, она несла успокоение, придавала сил, утоляла жажду. Франц ещё не мог подняться, поэтому глотать приходилось лёжа, но юноша сейчас не думал о неудобствах. В этой жидкости было его спасение, его бессмертие. Он готов был вечно упиваться чудодейственным напитком, если бы это было возможно.
Но всему приходит конец, и Францу Тибо пришла пора вернуться в реальный мир. И стоило ему открыть глаза, как перед ним возникло лицо графа фон Кролока, ставшее с этого мгновения таким родным. Франц знал, что теперь его жизнь никогда не станет прежней, потому что у него появился отец.
Но что было до того? Он помнил, как у графа вспыхнули глаза, помнил прикосновение зубов к своей шее... Но между этим мигом и нынешним не было ничего - словно кто-то вычеркнул из его памяти несколько минут... Или часов? Или секунд?
Память резануло новое воспоминание, и Франц рывком поднялся.
- Я ранил вас... - прошептал он. - Вам больно?

"Не больно". Значит, он не причинил зла этому прекраснейшему существу. Франц вздохнул с облегчением... И в тот же миг в нос ему ударило множество тончайших, поражающих своим разнообразием ароматов, которые наполняли собой ночную прохладу. Сама же ночь более не была тёмной, всё было видно как днём - хотя ярких красок, пожалуй, всё-таки недоставало. Где-то на другой улице медленно прошелестел падающий с дерева лист - и Франц мог бы с точностью сказать,что тот отломился от нижней ветки, от самого её конца, и лёг на клумбу с маргаритками!
Непонятно, как только у него голова не кружилась от такого обилия впечатлений. Человеку никогда такого не испытать... Значит, он уже не человек?
- Ваша светлость, - проговорил он, и голос его трепетал. - Неужели вы вампир?
Невозможно в такое поверить - но кто ещё мог поить его своей кровью, кроме вампира? Но если так, значит... значит, он теперь тоже вампир и будет жить вечно?

Вероятно, ему и в самом деле непросто было бы выдержать обилие нахлынувших на него впечатлений - но ведь рядом был граф, который поддерживал его своей рукой, и эта рука теперь, когда температура их тел сравнялась, казалась Францу тёплой. Граф говорил Францу о новой большой семье, о новых братьях и сёстрах... Неужели все эти братья и сёстры столь же прекрасны, как их отец и повелитель?
Не сумев справиться со своими чувствами, Франц крепко обнял своего новоиспечённого отца, по щекам его побежали слёзы - вот только люди наверняка испугались бы этих слёз, что отныне и навеки приобрели кроваво-красный цвет...
Однако вопрос, заданный графом, несколько выбил Франца из колеи.
- Сохранить кого-то или что-то из прежней жизни? - переспросил он с недоумением. - А почему нельзя сохранить всю прежнюю жизнь? Нет, я понимаю, что с солнцем придётся расстаться, и с чесночным соусом тоже - но при чём же здесь всё остальное?

Франц не мог понять, какую опасность может вампир представлять для человека. Ведь укус вампира дарит бессмертие - что же может быть прекраснее вечной жизни! Да, ему было известно о том, что люди боятся вампиров. Он и сам боялся, пока не стал одним из них, но теперь ничуть об этом не жалеет.
Но ведь всегда можно попытаться договориться, особенно с человеком, который готов тебя выслушать. Например, с матерью. Госпожа Тибо никогда не отвернулась бы от своего сына и не стала бы звать на помощь убийц с осиновыми кольями - в этом Франц не сомневался ни на миг.
И даже если ему придётся кого-то укусить - человек только убедится, что быть вампиром совсем не страшно, а значит, и  воевать будет не из-за чего...
Всё это он уже собирался сказать графу, когда его настиг приступ голода. Кровь высшего вампира, увы, давала облегчение лишь ненадолго.
- Хочу есть... - простонал юноша, невольно хватаясь за рукав своего покровителя, чтобы не упасть.

Что? Всю вечность быть голодным?
О таком Франц с графом не договаривался. С этим ещё можно было бы постараться смириться, если бы он сам хотел стать вампиром - но ведь граф у него даже согласия не спросил!
Возмущению юного наполеоновского пажа (которого, кстати, никто официально не отстранял от должности) не было предела.
Он взглянул графу прямо в глаза с таким выражением, словно желал сказать: "Ну и голодайте сами, если хотите, а я не собираюсь".
Но вслух он произнёс другое:
- Я пойду на дворцовую кухню.
Ему просто необходимо поесть, иначе никакая графская философия и в голову не полезет.
До кухни он добрался быстро, и тут же всем его существом завладел запах пищи. Где-то на задворках сознания Франц понимал, что эта пища пахла как-то не так, и что это не совсем то, чем должны питаться вампиры - но сейчас ему было не до рассуждений.
Изо всех сил он впился зубами в шею жертвы, которой оказалась свинья, видимо, предназначенная для завтрашнего жаркого. Он пил до тех пор, пока не почувствовал, что больше не в состоянии глотать. Тогда, отстранившись наконец от свиньи, которой, наверное, теперь так и не суждено было попасть на стол к знати, Франц огляделся и осознал, что натворил.
Голод его больше не терзал - какой уж тут голод, когда желудок едва не лопается от содержимого. Однако теперь необходимо хоть как-то возместить причинённый господам ущерб - потому что Франц Тибо вовсе не собирался становиться вором. К счастью, в кошельке у него нашлась пара золотых, и Франц оставил их на столе в надежде, что на покупку новой свиньи этих денег хватит.
А теперь следовало возвращаться обратно. Потому что, хоть вором он и не стал, но допустил другое непростительное прегрешение: покинул свой пост до конца смены.