Герберт в одиночестве стоял посреди бальной залы, отстранённо взирая на пыльные портьеры и давно не чищенный пол. О да, пожалуй, Куколю предстоит ещё много работы... Надо, кстати, напомнить ему как следует протереть зеркала. И это отнюдь не было капризной блажью со стороны вечно молодого виконта. Несмотря на то, что смотреться в него особенно некому, зеркальное стекло будет отражать свет немногочисленных свечей, красиво его преумножая. А Герберт был весьма щепетилен ко всему, что считал красивым. В особенности, если это касалось предстоящего бала.

- Все еще надеешься на чудо, сын. - Бархатистый баритон графа разрушил звонкую тишину бальной залы. Как обычно, фон Кролок словно соткался из теней у входу, войдя неслышно и неприметно. Сколько он наблюдал за юным виконтом, о том известно было лишь бесам в аду, да зеркалам, которые предательски молчали вот уже триста лет.
- Ты прекрасно выглядишь, если тебя это так волнует. И вместо того, чтобы попусту страдать у предательских зеркал, ты можешь просто спросить моего мнения. По крайней мере, я честнее их. - Бледный палец графа царапнул серебристое стекло, от чего, по залу разнесся отвратительный скрипучий звук, от которого впору было втянуть голову в плечи и зажмуриться. Казалось, Кролока эта мелочь забавляла и он продолжил свое маленькое представление, ведя ногтем по стеклу, пока приближался к Герберту.

- Почти триста лет ты живешь в новом амплуа, сын, а все еще морщишься от таких мелочей. Хотя, казалось бы, давно пора научиться маленькому правилу: будь жестоким со всем, что тебя расстраивает. Даже, если это простое зеркало. - Граф убрал руку от стекла и остановился в шаге от Герберта. Слишком близко, чтобы считать дистанцию нейтрально-вежливой. Впрочем, до интимной не хватало полшага. На бледном лице мужчины расцвела понимающая, чуть насмешливая улыбка.
- И все же, ты выглядишь прекрасно. Собрался покорять чье-то неживое сердце? Или желаешь понравиться грядущему гостю? Имей в виду, это может оказаться женщина. Точнее, девушка. С наибольшей вероятностью так и будет. Искать гостей под твои пристрастия в нашем захолустье  становится все сложнее, Герберт. Может быть, ты рассмотришь вариант перемены своих вкусов? - Вампир поднял руку, коснулся было кончиками пальцев щеки сына, но в последний миг, как осекся, так и не прикоснувшись тонкой кожи.

- Пренебрежительно? - Граф иронично вздернул бровь, улыбнулся одним уголком губ, отчего улыбка вышла кривой и едва ли не насмешливой. Перебрав в воздухе тонкими пальцами, Кролок переплел пальцы обеих рук на уровне пояса, улыбнулся сыну чуть шире, чуть искреннее.
- Нисколько, дорогой мой Герберт. Это исключительно печаль по поводу твоего одиночества и тоски. Мое отцовское сердце разрывается от мысли, что я, тот, кто повелевает каждым вздохом в этом замке, не могу исполнить столь простое и горячее желание собственного отпрыска. К сожалению, ты усмотрел в моих речах пренебрежение. Я же просто хочу видеть тебя счастливым, сын. Возможно, обратив свой взгляд в иную сторону, ты сможешь обрести свое счастье и перестанешь бродить по замку одинокой тоскующей тенью.

О, этот озадаченный взгляд сына, эта выгнутая, надломленная бровь и едва приоткрытые губы, когда он не находится, что с ходу ответить и, кажется, вот-вот спросит, но не решается. Граф наблюдает, узнавая каждую черту, каждое мимическое преображение. За столько десятилетий, он выучил своего отпрыска до мелочей. Вот теперь он решит, что граф смеется над ним и вежливо выскользнет из ситуации, подобно скользкой серебристой рыбке в ручье. Спрячется за маской вежливого участия, а может, и вовсе, как зеркало, повторит его собственную мимику, позволяя графу увидеть свое отражение, вот уже триста лет недоступное взору в предательском посеребренном стекле.
- Был... Все эти годы, сын мой. Но, кроме меня, у тебя должен быть и некто другой, под стать, по душе. В конце концов, все живое в этом мире стремится к созданию пары, семьи, к любви, в  конце концов. - Его собственные слова казались бы насмешкой, но фон Кролок не считает ни себя, ни своего сына неживыми. Он просто верит, что проклятье изменило их, подарило вечность, бессмертие, вовсе не лишив их жизни.

Граф открыл было рот, поинтересоваться, что же заставило виконта так скоро сбежать из залы, но промолчал. В конце концов, он и сам знал, что Герберт собирался пообщаться о грядущем бале, но стоило лишь поднять с ним тему предпочтений и сын, как обычно, тающей утренней дымкой скрывался с горизонта. Фон Кролок покачал головой, проводив его взглядом, отвернулся лишь тогда, когда двери бальной залы захлопнулись.
- Ну что же, граф фон Кролок, вы столько живете, но так и не нашли общий язык с собственным отпрыском. Печальное зрелище, знаете ли. - Насмешливо улыбнулся вампир зеркалу,в  котором мог лишь представлять собственное отражение. Коснулся пальцами холодного стекла, повел по нему, рисуя незримый портрет на месте несуществующего отражения.
- Впрочем, некоторые вещи приятно удивляют своим постоянством, так что, не о чем переживать. Куда важнее сейчас достойно подготовить бал. Все же, у нас в гостях сегодня непривычное множество новых лиц.

Разумеется, граф давным-давно заслышал шаги своего подданного, так что изображать кашель, которым вампиры не страдают, тому не было никакой надобности. Однако хозяин замка вполне может себе позволить не оборачиваться к простому вампиру сразу же - гораздо лучше выждать несколько мгновений, чтобы подчеркнуть иерархию.
- Что вы хотели, Тибо? - сухо спросил он, оставив в покое ненужное ему зеркало.

- Ничего не передавай. Я сам встречу господина Мора, - отвечал граф.
Известие о тысячелетним вампире не особенно его удивило: в его свите многие вампиры были намного старше графа, но при этом уступали ему в могуществе. Отчего это так - Кролок не имел понятия, он просто принимал это как должное. В его положении многое приходилось принимать как должное, многие вопросы, казалось, не имели ответов.
Однако гость с таким опытом в не-жизни мог развеять скуку, которая донимала обитателей замка. А потому граф немедля направился к воротам, приказав Тибо следовать за ним.